Было очевидно, что Говард не отстанет. Было очевидно, что они будут мучить его до тех пор, пока он не сделает то, о чем они просят. Поэтому Грегор собрал остатки сил — все, что у него было, а было уже совсем немного, — и заставил себя сделать глубокий вдох. И чуть было не вырубился. Резкий и терпкий запах коснулся его ноздрей, и теперь ему казалось, что глаза и нос у него горят.

— Дыши! — слышал он голос Говарда.

И снова вдыхал. Снова и снова. Делал вдох, практически лишался сознания — и снова собирался с силами для нового вдоха. Наконец, когда уже казалось, что следующий вздох станет для него последним, он вздохнул очень глубоко — и ребра вдруг встали на место. Следующий вздох стал вздохом величайшего облегчения: он снова чувствовал свои легкие, снова мог говорить. Спина у него горела, но выматывающая боль пошла на убыль.

— Легче? — спросил Говард, вставая с колен.

— О да, — Грегор даже смог усмехнуться, — о да.

Они сняли с него доспехи и разрезали рубашку — она была вся в крови и такой заскорузлой, что снять ее иначе было нельзя. Говард обнаружил новое фото Грегора и Люксы — и, ни слова не говоря, положил его Грегору в карман штанов. Врач быстро осмотрела Грегора на предмет других повреждений, ощупывая его ловкими пальцами. Учитывая то, через что ему пришлось пройти, он был в неплохой форме.

— Не вижу ничего, что требовало бы неотложного вмешательства, — сказала врач. — Дай ему обезболивающее, перебинтуй ребра и отправь в постель, — и исчезла, прежде чем Грегор успел поблагодарить.

Говард дал ему обезболивающее — такую дозу, которая уменьшила боль, но не оказала снотворного эффекта. И начал перебинтовывать Грегора полосками шелка, сотканного пауками.

— Где Арес? — спросил Грегор, когда Говард закончил перевязку.

— Думаю, все еще ищет тех, кто нуждается в помощи, — ответил Говард. — Хотя… я видел его крыло. Непонятно, как он может летать.

— Он упрямый, — заметил Грегор.

— Как и ты. Я слышал, ты отрубил хвост Мортосу уже после того, как получил травму.

— А, это да, — подтвердил Грегор.

Это было правдой: он действительно нанес последний удар уже после того, как шмякнулся на землю и его ребра изменили свое местоположение.

— Думаю, во мне было очень много адреналина. Это адреналин — что же еще!

— Ну хорошо, что мы тебя нашли. А то уже разные слухи ходили о твоей судьбе. Летучие мыши эвакуировали город. Большинство людей, не укрывшихся во дворце заранее, погибли. Зубастики забаррикадировались на стадионе, но не удивлюсь, если их решено будет перенести во дворец — стадион трудно защищать, — рассказал Говард. — А дворец — это наш последний оплот, наша крепость.

— А что с камнеедами? — спросил Грегор.

— Ни следа, — качнул головой Викус.

— Но ведь Викус говорит, их много, — не унимался Грегор.

— Да, похоже. Но мы не можем точно знать. И подкоп под дворец требует гораздо больших усилий, чем чтобы просто добраться до наших посевов. Сандвич строил его по-настоящему прочным и недаром выбрал именно это место — глубокий каменный шельф.

— Но все-таки они могут это сделать, — сказал Грегор.

— Если поставят себе такую цель — то да, смогут, — ответил Говард. — Как думаешь, сам сможешь идти?

Он помог Грегору встать на ноги. Грегор чуть было не упал — все поплыло перед глазами. И стало темно.

— Я все еще плохо вижу, — сказал он.

— Это не ты плохо видишь. Взгляни на Регалию, — мрачно произнес Говард.

Грегор посмотрел на город — и все понял. Из сотен факелов, которые обычно освещали город, уцелели и горели единицы.

Когда-то давно, почти сразу после прибытия в Подземье, Грегор спросил Викуса, не удобнее ли людям сражаться в темноте. И старик тогда ответил: «Нам нужны глаза, чтобы сражаться. А нашим врагам — нет».

Как же теперь будут сражаться люди — почти без света?

Они смотрели в молчании, как один за другим гасли уцелевшие факелы. Последний факел сиял, словно звезда, на крыше высотного здания и вспыхнул и рассыпался прощальными искрами, когда его сорвали и бросили на землю.

И как только город погрузился во тьму, началось оно. Царапанье.

ГЛАВА 18

Сначала было единичное царапанье — кто-то когтем провел по камню. Потом еще и еще, все новые и новые когти присоединялись к первому и скрежетали, царапая камень, заглушая остальные звуки.

— Я уже слышал такое. — Грегору пришлось почти кричать, чтобы Говард его услышал. — Ну, или что-то очень похожее.

— В Подземье? — спросил Говард.

— Нет, у нас дома. Живоглот тогда послал крыс — обычных, наземных, и они царапали и скрежетали у нас в стенах, чтобы напугать нас и заставить меня пойти на встречу с ним, — ответил Грегор.

— И вы испугались?

Грегор вспомнил, как они метались по квартире, как пытались бежать, как ужас охватил их всех при виде когтя, продирающего пластиковое покрытие стены…

— Да, испугались.

— Ну, тогда мне не так стыдно признаться, что меня это шкрябанье пугает до смерти, — сказал Говард. — Но это только именно чтобы напугать — крысам все равно никогда не удастся процарапать себе сквозь каменное покрытие дворца путь внутрь.

— Надо сказать, что если их цель — свести нас с ума, они на правильном пути, — признал Грегор. Ему хотелось поскорее укрыться где-нибудь от жутких звуков, пока у него не сдали нервы. — Может, ты отведешь меня в кодовую комнату? Я бы там прилег.

Теперь, когда ребра встали на место, Грегор чувствовал себя вполне прилично.

— Но только, пожалуйста, не геройствуй и избегай резких движений, — предупредил Говард. — А то кости снова могут принять неправильное положение. Если же это произойдет, а меня не окажется рядом, — ты теперь знаешь, что нужно делать. На вот, возьми эту нюхательную соль, — и он вложил маленькую коробочку в ладонь Грегору.

«Здорово, — подумал Грегор. — То есть я не только должен дышать, чтобы не грохнуться в обморок, но еще и приводить себя при этом в чувство».

Но вообще-то на фоне всех этих убитых и раненых в Высоком зале это не показалось ему чем-то из ряда вон выходящим. Пол там был весь в крови. Многим раненым не успели оказать помощь.

— Оставайся здесь, Говард. Я, пожалуй, в состоянии добраться до кодовой комнаты сам.

— Я обязательно приду тебя проведать, — пообещал Говард.

— Вряд ли у тебя будет такая возможность, — ответил Грегор. — Нет, серьезно, я в порядке.

Он стал медленно пробираться сквозь толпу в коридорах к кодовой колшате.

— Простите. Простите. Вы не позволите мне пройти?

Люди расступались, когда видели, кто просит их посторониться. Многие тянулись к нему, чтобы прикоснуться, другие улыбались. А некоторые, похоже, были удивлены.

— Ты живой! — закричал один старик. — А мы слышали, Мортос тебя убил!

Грегор начал волноваться, что слухи могли достигнуть ушей его сестер, и заторопился.

Когда он вошел в кодовую комнату, то увидел, что Лиззи рыдает на плече у Живоглота, а остальные шифровальщики попрятались по своим комнаткам. Босоножка стояла рядом и гладила Лиззи, но у самой глаза были на мокром месте.

Теперь Грегор мог себе представить, как оно все будет, когда он действительно умрет. Такая получилась генеральная репетиция. Говоря по совести, он бы предпочел этого не видеть.

— Ну, что я вам говорил? Я же говорил, что он живой! — Живоглот взял Лиззи за подбородок и повернул ее голову в сторону вошедшего Грегора. — Вот же он, целый и невредимый!

— Грегор! — закричала Лиззи. — А я думала, ты умер!

— Да нет, только слегка ушибся, — ответил он, потирая рукой место под повязкой.

— Гррре-го!

Босоножка радостно скакала вокруг, потом встала на цыпочки и трижды поцеловала нижний край повязки:

— Так лучше? — озабоченно спросила она.

— Гораздо лучше. Спасибо, Босоножка! — сказал Грегор.

— Мог бы подать о себе весточку, — проворчал Живоглот. — Мы потеряли твой след, после того как ты улетел. А это было несколько часов назад, между прочим.